Впервые со смертью я столкнулся в 5 лет, когда умер дедушка.

Я проводил лето у бабушки с дедушкой. Помню, как днём бабушка вошла в комнату и сказала: «Дедушка умер». А я не понял, что это мой дедушка. Решил, что умер просто какой-то дедушка из нашего подъезда. И не расстроился.

Потом тётя мне всё долго объясняла, а я не хотел верить, не понимал, что делать, родители были в другом городе, а вокруг все плакали. Я лежал на кровати и боялся шевелиться, как будто если меня никто не заметит — то вроде как ничего с дедушкой не произойдёт и он скоро приедет домой.

Помню как ночью тело дедушки лежало в квартире, в гробу. И мне было очень страшно, когда все легли спать и стало темно. Я знал, что дедушка в другой комнате, но понимал, что там его на самом деле нет.

***
Потом в студенчестве погибла подруга. Её убил сосед-наркоман, на балконе подъезда, ради мелочи и телефона в сумочке. Подруга была маленькой, хрупкой и очень бойкой, с большими глазами.

Я понял, что её больше нет, только когда гроб опустили в могилу и стали засыпать землёй. Как будто до этого у неё ещё был шанс вернуться, и только теперь это стало невозможно.

Ужас того, что человека больше никогда не будет, был всепроникающим. Я прочитал тогда много книг о смерти, учения отцов церкви, воспоминания переживших клиническую смерть, чтобы хоть как-то объяснить, почему нашу подругу убили, где она сейчас и что делать тем, кто остался жить. Никаких ответов я не нашёл.

***
Потом погиб друг, с которым я дружил с детского садика. Он был большой и добрый. Умер второй дедушка, который всегда играл со мной в шахматы и никогда не поддавался. На моих руках умерли два кота. И каждая смерть была непонятной, обидной и несправедливой.

Я стараюсь не приезжать на кладбища после похорон, потому что верю, что там никого нет. Ужас смерти диктует мне, что ничего нет вообще за её границей, смерть — конец всего. Но я также верю, что все они — мои дедушки, друзья, коты, — существуют внутри меня, благодаря моей памяти.

И пусть лучше они живут во мне, чем на небе или где-то ещё. Потому что в моей памяти они всегда счастливы.

Важное условие идеального офиса — детская площадка для сотрудников. Батуты, лошади на пружинах, надувной бассейн, песочница, качели.

Представьте, что отмечаете завершение проекта прыжком на батуте. Или проводите командную встречу возле гномиков. Или в песочнице обсуждаете бюджет на следующий квартал.

Стратегическая сессия на карусели, хакатон на дереве, собеседование возле грибочка.

А вечером офисная нянечка собирает на опустевшей площадке забытые формочки, игрушки и задачи.

В детстве понятие «друзья» было максимально простым. Это были те, с кем ты весело проводил свободное время. Друзей было много, все во дворе. Вне мира друзей были только родители, взрослые и вселенная.

Затем появлялся «лучший друг». Из вообще друзей предстояло выбрать самого-самого. Он знал все твои тайны. Важно, чтобы вы оба считали друг друга лучшими друзьями, иначе это не работало.

Потом появлялись «знакомые». Они были вне дружбы, но с ними можно было гулять или списывать домашку. Они редко переходили в разряд друзей, так как у вас не было общей тайной истории.

Друзьям было важно иметь общую тайну или приключение, лучше всего запретное. Мы, например, в тайне от родителей ходили с друганами гулять на городскую свалку и на заброшенные стройки.

Затем у тебя появлялась девушка. Надо было делить своё время между ней и друганами. Друганы считали тебя лошарой, когда ты шёл на свидание, а не с ними пить пиво. Девушка считала твоих друзей придурками. При этом девушка не могла стать твоим другом, она жила в другой вселенной координат. С девушкой нормально было расстаться, предать друзей — никогда.

Все это время ты не думал о том, что значит «дружить». Потому что друганы всегда были рядом, это была естественная форма общения.

А потом вы заканчивали университет, устраивались на работу, разъезжались по городам и странам, женились и разводились, рожали, брали ипотеки. Сил и времени на дружбу не оставалось.

Казалось, будто ты потерял всех друзей и это крах! Но это не так. Просто образ друга предстояло пересобрать заново. Потому что он уже не был похож на образ дружбы из кино, где вы всегда рядом, спасаете друга от смерти, влюбляетесь в одну девушку и так далее. Друг уже не был тем, с кем ты проводишь большую часть времен (потому что тогда твой друг — работа).

Кажется, образ дружбы сильно переоценён. В него столько напихано, что стало страшно называть кого-то другом (сразу столько ответственности!). И наоборот — ты ущербен, если друзей у тебя нет, одни знакомые.

Друзья для меня — те, с кем комфортно и интересно проводить время. У нас нет ожиданий и  обязательств друг перед другом. Нам не обязательно поздравлять друг друга с ДР, заезжать каждую неделю в гости, звонить на Новый год. Друг ничем тебе не обязан, а ты ему. Вы помните друг о друге, иногда встречаетесь, вам классно — и это уже кайф!

Мы настолько задолбаны задачами, обязанностями и кредитами, что пусть хотя бы область дружбы станет местом, свободным от любых условностей, правил и ожиданий. У меня есть люди, с которыми мне приятно встречаться раз в месяц, год или 5 лет — и это уже счастье!

Концепция хорошего вкуса отучила нас наслаждаться вещами, которые нам нравятся. Иностранный язык, йога, манго, Netflix и осознанное потребление стали обязательными условиями «интересного современного человека».

Стало не с кем сьесть жирный чебурек, посмотреть сериал про ментов, рыгнуть за столом и поржать над скабрезными анекдотами.

Новое упражнение по осознанности — отменить на выходных терапевта, коуча, випассану, аяваску, семью, кота, саморазвитие, платные подписки, телеграм каналы про жизнь, курсы про дизайн и книги про дазайн.

А вместо этого — лечь в несвежих трусах на диван, налить пива (пролить немного на пол и на футболку, но не вытирать), положить на пузо солёных орешков и семечек, справа поставить жирную горячую пиццу, слева — свежую шавермочку, включить «Убойную силу» или «Ментовские войны», отключить телефон и почту, рыгнуть благословясь, поковыряться в носу и провести так весь выходной, вставая только чтобы пописать.

Рассказывайте потом, как вам было некомфортно и очень хотелось вернуться к йоге, ага -)

После отчисления с первого курса я полгода проработал «администратором зала» в дешёвом кафе самообслуживания.

На деле я убирал грязную посуду, мыл столы, туалеты и пол. И носил унизительный жёлтый фартук. Весь обслуживающий персонал в кафе был девушками, кроме меня. Но жёлтый фартук делал своё дело — и посетители регулярно подзывали меня «Эй, девушка».

Кафе было в центре, поэтому посетилей было много и разных. В туалетах я периодически находил использованные шприцы или обдолбанных людей. За унитазом регулярно прятали водку местные бухарики.

Посетители часто уносили с собой вилки, ложки и тарелки. Роняли куски еды на пол, размазывая их ногами; топили хлеб в недоеденных супах; выливали кетчуп на стол или колу в пюре. Были и те, кто собирал крошки со стола, вытирал следы жира, относил грязную посуду на специальный стол.

От отупляющего однообразия работы я играл сам с собой в игру: пытался по внешнему виду и поведению посетителей определить, кто оставит после себя срач, кто просто поест, а кто унесёт грязную посуду самостоятельно. Но отгадать это оказалось невозможно.

Я видел людей в деловых костюмах и белоснежных рубашках, выливавших недопитый чай в салаты, и группы орущих школьников, оставлявших после себя идеальный порядок. И видел всё тоже самое наоборот. Бабули божьи одуванчики могли развести страшный срач и унести все столовые приборы, а сильно выпившие скандальные мужики вытирали после себя стол салфеткой и говорили «спасибо». И было также наоборот.

Если бы я фотографировал столы после еды — получилось бы целое социологическое исследование о бытии грязной посуды в общественных местах. Я бы назвал его «Салфетка в стакане и незадвинутый стул», по двум главным атрибутам общепита, ярко отражающим тотальное безразличие и неуважение друг к другу.
Потому что размокшую салфетку посудомойкам ооочень сложно достать из кружки с чаем, а задвинуть стулья за собой максимально просто, но практически никто этого не делает.

***

Однажды усатый выпивший мужичок сказал мне: «Работа у тебя хуёвый, но я тебя уважаю. Скоро всё будет нормально» — и дал 200 рублей. Это был единственный человек за полгода, оставивший мне чаевые.

Через год я действительно восстановился в университете, работа у меня теперь нормальная, я стараюсь чаще оставлять чаевые, сам выбрасываю остатки еды в МакДаке, не кладу грязные салфетки в сырые кружки и всегда задвигаю за собой стул.

Может именно через таких выпивших усатых щедрых мужичков в нашу жизнь входит божественное? А мы ждём чуда и всё пропускаем.