Чем больше бегаю, тем чаще смотрю на горы как на линии, которые хочется повторить. Получаю удовольствие, когда удаётся пробежать по вершине хребта, по высохшему руслу речки, по изгибу плеча. Нет размеченных трасс, есть естественные маршруты — линии рельефа и тропы животных.

Горы — природная геометрия. Одну вершину можно пробежать десятком разных способов; с каждой стороны, с каждой линии это будет разная гора. А когда гор вокруг сотни, бег превращается в игру с открытым миром: двигайся куда угодно, придумывай миссии, забирайся на любую приглянувшуюся точку. Препятствия на пути — только ущелья, колючки и пастушьи собаки, которые порой ради веселья гоняют меня по холмам, беззлобно, но грозно лая.

Бег по горам стал для меня процессом присутствия. Можно бежать по асфальту и отвлекаться на посторонние мысли, но бежать по камням и думать не о камнях нельзя — они сразу напоминают о себе сбитым ногтем. Я бегу в горах и думаю о беге и горах: вот под ногами ползёт черный жук и я перепрыгиваю его, вот впереди красавец дикий мак, а вот змея — ?*;№!!, а нет, просто палка; и всегда на горизонте стоят стеной огромные Арарат и Арагац, разделённые границей, но видимые из обеих стран.

Единственное место, где я полностью свободен — горы. Единственное время, когда я полностью свободен — прямо сейчас, во время бега, когда ноги делают шаг за шагом многие минуты подряд. Единственное, что я могу сделать с этим опытом — довольно бессмысленным, потому что от моего бега мир не становится лучше, — единственное, что я могу сделать с этим опытом — продолжать проживать его. Поэтому каждое утро я просыпаюсь и бегу.

А значит каждое утро я — свободен.